В Москве на 84-м году скончался советский и российский актёр и режиссёр театра и кино, народный артист России Сергей Юрьевич Юрский.
В свое время Сергей Юрский снялся в четырех азербайджанских фильмах, которые вписаны золотыми буквами в историю кинематографа, передает Trend Life.
Актер вспоминал, что был в его жизни период, когда никто не хотел давать ему ролей, и даже в театре БДТ имени Горького, где он работал, начались проблемы. И единственной киностудией, которая тогда неизменно давала работу артисту, оказался «Азербайджанфильм». «Баку — город, который меня в своё время спас. Я этого никогда не забуду», — сказал по происшествии многих лет Сергей Юрский.
Первым фильмом, в котором Юрский снялся здесь, был «Дервиш взрывает Париж», снятый в 1976 году Шамилем Махмудбековым и Кямилем Рустамбековым по мотивам пьесы азербайджанского классика Мирзы Фатали Ахундова. Полный красок и добродушного юмора, фильм пользовался зрительской любовью по всему Союзу. В фильме он сыграл французского ботаника мусьё Жордана. И кстати — при дубляже на национальный язык Юрский озвучивал своего героя сам — и отлично говорил на азербайджанском с французским акцентом.
На следующий год, в 1977 году, Сергей Юрский сыграл злого охотника в детском фильме режиссера Расима Исмайлова «Лев ушел из дома» по мотивам одноимённой сказки-повести Юрия Яковлева. Фильм, снятый по заказу Государственного комитета Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию, был признан одним из лучших детских фильмов советского периода.
Из воспоминаний народного артиста Азербайджана Яшара Нури, который сыграл вместе с ним в фильме «Лев ушел из дома»: «Несмотря на то, что во время съемок Сергей Юрский уже был звездой кинематографа, вел себя очень непринужденно и нисколько не кичился своей славой. Сергей Юрьевич очень любил наших актеров и говорил, что у нас очень высокий потенциал. Он был очень требователен на съемочной площадке, трудолюбив и дисциплинирован. Бывало, что наш творческий коллектив кутил до позднего вечера, а утром в 9.00 он уже был на съемочной площадке. Я помню, когда он исполнял роль мусье Жордана, ему надо было произносить некоторые фразы на азербайджанском языке и режиссеры предложили вызвать дублера, но Сергей Юрьевич отказался и сам, выучив эти фразы , произносил их в фильме. Сергей Юрский добивался самых больших вершин, как в кино и театре, так и на эстрадной сцене, в качестве чтеца».
Еще через год, в 1978 году, сыграл директора в фильме Юлия Гусмана «Дачный домик для одной семьи». Полицейский пристав в фильме Юлия Гусмана из культового фильма «Не бойся, я с тобой» 1981 года также навсегда останется в памяти кинолюбителей.
Народный артист Азербайджана, главный режиссер Государственного театра русской драмы имени Самеда Вургуна Александр Шаровский назвал Сергея Юрского «философом театра». Александр Яковлевич сыграл с Сергеем Юрским сразу в двух фильмах «Дервиш взрывает Париж» и » Не бойся, я с тобой», где ему пришлось все время быть под наблюдением и общаться с ненавистным полицейским приставом.
«Сергей Юрский прекрасный человек, и в те годы мы часто общались. Во время съемок приключенческого фильма » Не бойся, я с тобой» я воочию увидел его изумительный профессионализм, эрудицию, манеры настоящего аристократа. Сергея Юрского можно назвать философом театра, потому что он очень тонко и глубоко понимает театр. Сергей Юрский — целая эпоха, человек-оркестр, и о нем у меня остались самые ценные воспоминания , драгоценные крупинки, которые несомненно сказались в будущем в моей творческой жизни после фильма » Не бойся, я с тобой». Помню, в свободное от съемок время, мы с ним играли в шахматы под звездным небом в Пиркули и он неожиданно , посмотрев на небо, сказал: «Только теперь я понял, как я должен прочитать это стихотворение» и прочитал его, а потом на сцене в Москве».
Были гастроли и спектакли, сольные концерты по всему Азербайджану. Он был не только прекрасный актер, но и чтец. Когда в 2006 году в театре Творческой сцены UNS состоялся творческий вечер Сергея Юрьевича — это были незабываемые впечатления.
В тот вечер со вступительной речью выступил Михаил Гусман и рассказал немного грустную, но невероятно выразительную историю о том, как когда-то давно он и его брат Юлий вместе с отцом отдыхали в пансионате у моря. По счастливому стечению обстоятельств там же отдыхал и Сергей Юрьевич Юрский. Папа братьев Гусманов был в то время очень болен и жить ему оставалось несколько месяцев. В один из дней, столкнувшись с Сергеем Юрским , папа раздосадовано заметил, что прожил жизнь, а так и не повидал Юрского на сцене. На следующий день, надев сценический костюм, Сергей Юрьевич пришел к Гусману старшему в маленький номер пансионата и 2 часа выступал перед одним единственным зрителем, папой Гусманом.
Сергей Юрский начал свое выступление с диалога Фауста и Мефистофиля — на сцене были два персонажа в лице одного актера. Настоящий театр одного актера, когда кто-то второй на сцене будет уже лишним. Затем читал стихи Пастернака, Бродского, прозу, свои стихи, просто рассказывал о Баку и своих бакинских друзьях, о своих съемках на студии Дж.Джаббарлы, о Загульбе, где он когда-то часто отдыхал. Когда он рассказывал о Баку, в голосе артиста сквозила грусть об ушедших друзьях и в то же время радость от того, что он впервые за долгое время на сцене в городе, с которым связан знаменательный момент его творческой жизни. На экране позади него в это время сменяли друг друга картины с видами Баку советских лет.
После этого Сергей Юрский в интервью сказал:
«Чрезвычайно знаменательной была для меня поездка в Баку. Я с этим городом был связан много лет, бывал там с театром, снимался там в кино. Но в последнее время, к сожалению, совершенно не представлял, что же там на самом деле происходит. Кажется, и многие находятся в таком положении. Информация, которою мы получаем, очень фрагментарна, непоследовательна, противоречива. Так вот, в Баку я получил довольно яркие впечатления. В центре города построили совершенно замечательный театр UNS.
Небольшой зал на 250 мест с прекрасной акустикой, лучшим оборудованием, отлично сделанной сценой. Он предназначен для камерных концертов — музыкальных и литературных. На моем вечере была чудесная публика, которая с большой сосредоточенностью слушала и Пушкина, и Бродского, и рассказы Евгения Попова. По-моему, это достойно внимания, ведь российские реалии в Азербайджане как-то растворяются и уже не играют сколько-нибудь существенной роли.
Я, конечно, слышал об этом и раньше, но сейчас столкнулся с этим непосредственно и удивился: там отменена кириллица, азербайджанский язык перешел на латинскую графику. Поскольку мы все же привыкли воспринимать бывшие союзные республики в определенной, пусть имперской, перспективе, — это впечатляет. Но, оказывается, это не так все и важно, во всяком случае зрители, за которыми я наблюдал со сцены, явно думали о других материях, совершенно не политизированных. Этот концерт — одно из самых приятных моих профессиональных переживаний за долгое время».
Однажды актера в составе театральной труппы принимал глава республики Гейдар Алиев, и Сергей Юрский тепло вспоминал об этой встрече: «Моя благодарность Баку безгранична. Всё тепло, которое мне было дано Азербайджаном на тот сложный период, я душевно все эти годы отдаю и Баку, и моим коллегам, связанным с Азербайджаном. Баку — это по-настоящему мой город. В своё время я даже написал книгу под названием «Жест», где целая глава «Каспийский берег», посвящена именно Баку. Это и проза, и стихи, а главное — тёплые и добрые воспоминания об Азербайджане…»
И в заключении публикуем стихотворение Сергея Юрского , которое он написал в Баку в 1977 году и назвал …» Без названия»
Всё начнётся потом,
когда кончится это
бесконечное душное, жаркое лето.
Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,
чтоб скорее пришло
то, что будет потом.
Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве…
ну в юности… самую малость…
Может, были минуты… часы… ну, недели…
Настоящее будет потом!
А на деле
На сегодня, назавтра и на год вперёд
столько необходимо-ненужных забот,
столько мелкой работы, которая тоже
никому не нужна.
Нам она не дороже,
чем сиденье за чуждым и скучным столом,
чем свеченье чужих городов под крылом.
Не по мерке пространство и время кроя,
самолёт нас уносит в чужие края.
А когда мы вернёмся домой, неужели
не заметим, что близкие все почужели?
Я и сам почужел.
Мне ведь даже неважно,
что шагаю в костюме неважно отглаженном,
что ботинки не чищены, смято лицо,
и все встречные будто покрыты пыльцой.
Это не земляки, а прохожие люди,
это всё к настоящему только прелюдия.
Настоящее будет потом. Вот пройдёт
этот суетный мелочный маятный год,
и мы выйдем на волю из мучившей клети.
Вот окончится только тысячелетье…
Ну, потерпим, потрудимся,
близко уже…
В нашей несуществующей сонной душе
всё застывшее всхлипнет и с криком проснётся.
Вот окончится жизнь… и тогда уж начнётся.
