Российский бизнесмен азербайджанского происхождения, президент и владелец группы компаний Crocus Group Араз Агаларов ответил на вопросы Ольги Ципенюк, корреспондента издания «Коммерсант».
Про корни
Папа мой родился в Баку, а его предки родом из Шемаха, знаете, Шемаханская царица, даже у Пушкина есть, в середине XIX века это была культурная столица Азербайджана. Бабушка, папина мама, была необразованная женщина — тогда мусульманки в школу не ходили, но у нее была невероятная житейская мудрость. Рассказывала мне удивительные истории про своего отца. Ее предки торговали мануфактурой — из России везли, из Ирана, из Китая. А в Шемахе неоднократно происходили землетрясения, и одно из них разрушило склад тканей. Объемы серьезные были, поэтому поставщики приехали, чтобы понять — как будет. Видят — товар весь пострадал. Говорят: «Как станете рассчитываться?» Бабушкин отец откопал кувшин, или, там, сундучок с золотом,— все, что у него было,— и говорит: «Давайте разделим». Поставщики были настолько потрясены, что ничего не взяли, а наоборот — увеличили кредитную линию. Поняли — если человек в этой ситуации хочет рассчитаться, то ему можно доверять. Я тоже всегда так делаю. Вот был кризис 98-го года, и мы задолжали итальянцам огромные деньги. Они готовы были на любые скидки, лишь бы я хоть что-то отдал. Я сказал: «Ваше «лишь бы» мне не надо. Заплачу сполна, только дайте время». Тогда люди рассчитывались по 10, максимум — 20 центов за доллар, страна объявила дефолт. А мы сказали, что заплатим все, и в 2001-м отдали последние деньги.
Мама в моем воспитании сыграла огромную роль. Помню такой случай. Я встречался с девушкой, сокурсницей. И как-то она попросила ее подружку, Лену, подвезти куда-то. У меня уже была машина, «москвич». Я подвез, оставил и поехал кататься — любил крутить баранку. Проходит буквально день, я в гостях, моя девушка звонит, причем заплаканная, просит приехать. Подъезжаю, она стоит. Иду к ней, мне вдруг заламывают руки, закидывают в «воронок» и в милицию. Я абсолютно не понимаю, в чем дело. Вокруг эта камарилья милицейская собралась: «Знаешь, что случилось?» — «Нет».— «Должен знать». В общем, прессинг. Собрались большой толпой, в глаза смотрят: «Ты знаешь, что Лену убили?» У меня шок, естественно. Как опытные следаки они поняли, что это не я. Но в надежде, что я что-то знаю, прессуют дальше. «Надо привезти сюда твою мать»,— а это три часа ночи. Мама к тому времени… это случилось, скажем, лет 40 назад, да? Она умерла совсем недавно, и ей было 100, значит, тогда было 60. Сердечница, давление, всегда говорила: «Арас, не уходи далеко». И вот у меня жуткое ощущение, что к ней приедут из милиции, и она от страха умрет. Я говорю: «Можно с вами?» Еду и представляю, как выйду из «воронка» к своей старой маме — одинокой, беспомощной в каком-то смысле. Хотя она была заведующей производственным отделом Института микробиологии, но по-мужски я понимал, что она, в общем, слабая женщина. Короче, дико переживаю. Подхожу к двери, они звонят. Мама смотрит в глазок, видит меня с милицией. Дверь открывается и… передо мной не моя мама. Стоит сильная женщина, пренебрежительно смотрит на этих представителей власти: «Что вы пришли сюда? Что хотите?» Я в жутком шоке — такой прыти от нее не ожидал. Они говорят: «Вы должны с нами проехать. Там жесточайшее преступление, замешан ваш сын». Она: «Ждите внизу». Причем мне ничего не говорит, как будто меня нет. Делает вид, что не понимает, как я за нее переживаю, наоборот, показывает, кто хозяйка ситуации. В общем, сижу в «воронке», она выходит: ухоженная, хорошо одетая, безо всякой паники. Гордым шагом подходит машине, открывает дверь, говорит: «Я впереди буду сидеть»,— как бы им объявление делает такое. Приезжаем в отделение. Вы представляете бакинское отделение милиции тех лет? Такой… легкий зверинец, я бы сказал, мягко выражаясь. Мама заходит и сразу, чтобы ей не сказали «ждите», говорит: «Где начальник?» Они тушуются, потому что, знаете, Восток, связи, непонятно, кто где у тебя есть, раз ты себя так немножко раскованно ведешь. Значит, сцена такая: сидит начальник, физиономия лоснится от шашлыков. И следаки — им интересно, что это за женщина. Меня сажают на стульчик, и начинается акция устрашения. Раньше же не было интернета — записывали подозреваемых на бумажку и по алфавиту вызывали. Понятно, что Агаларов первый. Начальник говорит маме: «Мы зафиксировали бордель, там произошло зверское убийство. Ваш сын был посетителем этого борделя. Видите, он в списке — номер один». Мама на него посмотрела так высокомерно и говорит: «И что такого? Он молодой мальчик. Не к твоей же дочери ему ходить». Из того как будто выпустили воздух — он понял, что с мамой вот эти трюки восточные не проходят. Говорит мне: «Выйди, выйди отсюда». Еще минут десять они говорили, видимо, совершенно на других тональностях. Мама вышла, бросила мне: «Не волнуйся, сынок» и ушла. Я себя почувствовал совершенно окрыленным, понял, что все они для меня — пустое место. Сегодня я думаю, что вот эту способность к преображению я от мамы немножко взял. Из нормального интеллигентного человека могу превратиться в уличного хулигана — если попаду в какую-то ситуацию. Люди бывают в шоке: человек минуту назад говорил «будьте любезны», и вдруг… А мне эта трансформация ничего не стоит.
Официально
Арас Искендерович Агаларов
Родился 8 ноября 1955 года в Баку, окончил Бакинский политехнический институт по специальности «инженер электронно-вычислительных машин». С 1977 по 1983 год работал в научно-исследовательском институте в Баку. Перешел в городской комитет профсоюзов, а чуть позже стал слушателем Высшей школы профсоюзного движения ВЦСПС им. Н.М. Шверника в Москве, которую окончил в 1987 году. С 1988 по 1990 год был младшим научным сотрудником научного центра ВЦСПС, однако уже в это время начал увлеченно заниматься коммерцией: в 1989 году основывает свое первое советско-американское предприятие «Крокус Интернэшнл», которое потом превратится в компанию «Crocus Group». В 2009 году группа компаний Агаларова стала генеральным подрядчиком строительства нового кампуса ДВФУ на острове Русском в рамках подготовки к саммиту АТЭС-2012. В 2013 году Агаларову вручили орден Почета — «за достигнутые трудовые успехи, многолетнюю добросовестную работу и активную общественную деятельность». Женат, сын — бизнесмен и певец Эмин Агаларов, дочь Шейла Агаларова. От брака Эмина с Лейлой Алиевой (дочь президента Азербайджана Ильхама Алиева) двое внуков: Али и Микаил.
Про детство
Я отца потерял в неполных 14. У него была такая интересная методика воспитания — никогда не делал замечаний, никогда. Нахмурится или улыбнется — и все ясно. Помню такой казус, даже не казус, а случай. Я дружил с хулиганьем уличным, причем старше себя. Меня принимали в компанию, потому что я был немножко не по годам всегда развит. С раннего возраста слонялся по улице, мог закурить сигарету — с 6 лет буквально. За себя мог постоять всегда. Так что они с удовольствием со мной общались. А отец был ученый, замдиректора Института водных проблем, его круг общения — академики, профессура, городская интеллигенция. В Баку было принято гулять по центральным улицам. И вот однажды я со своей шпанской компанией иду, навстречу — отец с друзьями. У меня в зубах папироса — это в 8-9 лет… Отец взглянул на долю секунды, но как! Я эту сигарету просто сожрать хотел! А папа отвел взгляд и прошел мимо. Прибегаю домой. Отец пришел как ни в чем не бывало. Полчаса, час — молчит. Я не выдержал, говорю: «Пап, ты меня не видел?» Он говорит: «Видел. Но ты шел с такими хулиганами — я испугался, что меня побьют». Этой фразы было достаточно — я, по-моему, даже заплакал. И курить бросил. Но, если честно, позже опять начал.
Про учение
В школе я уроков не делал, у меня даже портфеля не было. Учителей раздражало, что я учусь без усилий. Это во мне, конечно, от отца. У него была такая способность, что он имел невероятные знания в любой области. Допустим, математик-академик с ним мог говорить на равных. Или, скажем, приходил к нам домой человек, который занимался реставрацией ковров, отец мог ему прочитать лекцию о том, как раньше это делалось. Знания, естественно, генетически не передаются, но вот способность разбираться в разных областях передалась: я очень легко впитываю. Допустим, проект «Крокус» — от расчета металлоконструкций до канализации мне самому во все пришлось вникать. Знаете, иногда приходят ко мне разные самоделкины, претендующие на какие-то ноу-хау. Говорит такой, к примеру: «Я придумал роторный двигатель внутреннего сгорания». Произносит терминологию в надежде, что я суть не пойму, а просто дам денег. А я ему: «Не-не, здесь неправильно, у роторного двигателя три камеры сгорания». И начинаю — про дизель, про всасывание, про степени сжатия… Человек сидит весь в испарине, думает: «Куда я попал?» У отца была хорошая память на цифры — это мне тоже передалось. Вот спросите площадь Земли — я отвечу, и расстояние до Солнца — тоже скажу.
Про дружбу
Я, знаете, как — не жду подвигов от друзей. Поэтому легкие разочарования бывают, но такого «ой, как это могло случиться?», туда-сюда — такого нет. Может, нескромно звучит, но у меня нет богатых друзей, ни одного. И это никогда не мешало нам общаться. А мы друг друга знаем — страшно сказать — по 40-50 лет. Но случись со мной ночью что — никому не позвоню. Сам буду выкручиваться.
Про любовь
Я видел взаимоотношения в семье, видел, как мама относится к папе. Когда он болел, мама сидела рядом на стуле до утра, а утром шла на работу. Так что какая должна быть семья, я с детства знал. И с молодых лет у меня одна любовь — моя жена. Я попал с ней за парту в 5-м классе, получается, мы 48 лет знакомы. Что держит столько лет вместе, наверное, не смогу ответить. Ирина из среды с другими совсем устоями, для моей семьи наш брак слегка неожиданный. У нас очень азербайджанские были традиции, а Ирина русская. Мама, естественно, хотела, чтобы у меня жена была азербайджанка, но, когда родился сын, все неудовольствие было забыто. Конечно, идеальных браков, без шероховатостей, не бывает, но мне кажется, что я — легкий муж. Хотя это у Ирины надо спросить. Всем нам кажется, что мы легкие, себя же со стороны не видишь.
Про успех
Успех — это когда что-то строишь, и оно востребовано. Вот наш новый объект на экране, видите, да? Смотрите, какой поток машин! Это я придумал конструкцию, которая намного шире, чем все торговые сети. Мне говорили — так не бывает, нельзя продовольствие путать со стройматериалами или, там, с мебелью. Но я решил, что можно — и получилось. У меня обычно все получается. Знаете, даже стыдно признаться, но неудачных проектов у меня не было. Ни одного. Есть те, которые еще не вышли на самоокупаемость — просто из-за экономических кризисов, периодически возникающих у нас в стране. Но выйдут — сто процентов.
Про свободу
Свободных людей вообще не существует — мы все зависимы от чего-то. Вот, допустим, мы с вами разговариваем — я завишу от вашего ко мне отношения. Мне очень важно впечатление, которое я произвожу на людей.
А в целом слово «свобода» — относительное понятие. Самые великие демократии тоже несвободны. И просто взять слово «свобода» и соизмерять с тем, что происходит в России, думаю, не совсем корректно. Вот чего, допустим, нельзя сделать у нас в стране, в отличие от какой-то другой? Я совершенно искренне вас спрашиваю. Все можно! Если митинг, допустим, организовать по всем канонам и правилам — получите разрешение, пожалуйста. Ну или бизнес — я как бизнесмен всегда чувствовал себя свободным.
Про Бога
Верю в Создателя. Это же все не могло ниоткуда взяться, да? То, что мы произошли от обезьяны,— в это, конечно, не верю. Большой взрыв — тоже какая-то ерунда. И вот здесь «не верю», там «не верю» — значит, веришь в Создателя. Тем более генетически доказано, что 200 тысяч лет назад человечество произошло от одного мужчины и одной женщины — это медицинский факт.
Еще моя вера выражается в том, что надо помогать людям, что нельзя делать подлости, что есть высшая справедливость. У человека это называется совестью, допустим, а во Вселенной это что-то другое.
Про страх
Больше всего боюсь оказаться трусом — это самый мой большой страх. Могу честно сказать, что ни разу в жизни не испугался. Никогда. Знаю, что, если струшу, не смогу жить. Просто должен буду умереть от стыда перед собой. От того, что в какой-то ситуации промолчал или мне сказали — я не ответил. Но никогда такого не было и, думаю, не будет. Даже если буду знать, что меня убьют, все равно не промолчу.
Про деньги
Бытовые вещи покупать мне лень, даже одежду я обычно не покупаю. Есть приятель, сотрудник наш, у него со мной одинаковый размер, и если мне что-то нужно, я ему говорю: «Померяй на себя, подойдет — привезешь мне». Ну цвет если не понравится, я верну, он принесет другой. Но он знает, что я люблю — серые цвета и так далее. Так что эти покупки меня совсем не волнуют. Если говорить о том, что могу себе позволить — самолеты, яхты, машины,— наверное, все могу купить. Естественно, яхту в 500 метров не куплю, а 100-метровую, наверное, смогу. Но это неинтересно. Мне покупать неинтересно — мне создавать хочется, большое что-то. Вот, допустим, во Владивостоке я построил студенческий городок, миллион квадратных метров. Было дикое эмоциональное напряжение — «успеем — не успеем?». Успели. И когда человек привыкает к такой нагрузке, ему ее потом не хватает. Видите мониторы — идет несколько строек наших: тут одна, вторая там, третья, четвертая. Но после того объема этого мало. Так что не в деньгах дело.
Про важное
Ни жизни, ни бизнесу меня никто не учил. У меня с детства характер такой: важно быть не то что первым или лучшим — важно не проиграть. Не проиграть! Если кто-то хорошо ездит на машине, я никогда не уступлю. Пусть даже это угрожает моей жизни — если я в машине один, конечно. Такой у меня дух соперничества и лидерства. Но, допустим, соперничать в деньгах мне неинтересно — интересно соперничать, что кто делает. Если я строительством занимаюсь — значит должен строить только красивые объекты, о которых говорят и в России, и во всем мире. Это меня заводит и подпитывает. Еще важно, чтобы вещи были связаны с моим именем. Где могу — свою фамилию, так сказать, фиксирую. Вешаю таблички. Считаю, должен быть закон — каждый, кто что-то строит, должен писать на этом фамилию, чтобы было стыдно, если дом плохой или некрасивый.
Про детей
Они превзошли все мои ожидания — не представлял, что у меня будут такие дети. Хотя, если честно, мало усилий приложил к их воспитанию. Вот дочка: невероятной скромности, просто невероятной — не носит драгоценности, не ездит на дорогих машинах. Она живет в Америке. Вернется ли в Россию? Не уверен. Знаете, это моя ошибка: Эмина я отправил за границу где-то в 12 лет, а ее — в 6. И она уже продукт, конечно, западной цивилизации. Вот Эмина удалось вернуть, он здесь, в России, руководит многими нашими проектами. А с Шейлой пока не получается… Но я пытаюсь. Мне это важно.
Три слова о себе
Хитрый, гибкий — это не про меня. Смелый — да. И дерзкий тоже. Есть немножко самоуверенность, я думаю. Еще, знаете, боюсь сделать что-то такое, о чем буду жалеть. Поэтому вместо одного шага вперед делаю всегда два. Чтобы потом не сомневаться и себя не угнетать.За и против
За
«Это была героическая работа со стороны тех, кто взялся за строительство (объектов на острове Русский.— «О»), не моя, не членов правительства — это героическая работа была подрядных организаций. Арас Агаларов взялся за этот проект и практически ничего не заработал на нем, кроме как потерял свое здоровье, потому что он испытывал в процессе исполнения этого проекта одни неудобства. Ему хотели подсунуть какие-то местные компании, которые хотели продавать инертные материалы, в общем, было много чего».
Игорь Шувалов, первый вице-премьер РФ
Против
«Вокруг нашей деревни сложилась крайне напряженная обстановка, ЗАО «Крокус интернэшнл» выкупило вокруг земли общей площадью более 300 га, где будет построен элитный коттеджный поселок стоимостью домов до 30 млн долларов. Представители компании заявляют, что деревня будет снесена, а на ее месте появится самое крупное в Европе поле для гольфа.
Людей просто «выдавливают» с родных мест, и никому нет никакого дела до четырехсотлетней истории деревни, до проживающих на ее территории пенсионеров, ветеранов, инвалидов, защитниц тыла».
Из обращения жителей деревни Воронино Истринского района Московской области в СМИ, март 2008 года