Эксклюзивное интервью АМИ «Новости-Азербайджан» с научным сотрудником Института проблем международной безопасности РАН, доцентом факультета мировой политики МГУ Алексеем Фененко, сообщает FNKAA.Ru со ссылкой на newsazerbaijan.ru.
— Во второй половине 2014 года азербайджано-российские отношения резко изменились в лучшую сторону. Как вы считаете, к какому раскладу приведет это сближение cторон в регионе Южного Кавказа?
— Я бы не сказал, что в минувшем году российско-азербайджанские отношения изменились кардинально. Недаром говорят, что «новое — это хорошо забытое старое». Напомню, что еще в 1997 г. был подписан Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной безопасности между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой. В 2002 г. стороны заключили Соглашение о статусе, принципах и условиях использования Габалинской радиолокационной станции; в 2003-м — межправительственное соглашение о военно-техническом сотрудничестве.
В начале 2000-х годов был подписан пакет документов о сотрудничестве по линии министерств внутренних дел, включая взаимодействие в области борьбы с терроризмом. В 2006 г. было открыто торговое представительство России в Баку. Реальный поворот в российско-азербайджанских отношениях наступил, на мой взгляд, в конце 1990-х годов, когда стороны осознали, что партнерство лучше конфронтации, которая действительно имела место при президенте Абдульфазе Эльчибее (1992 — 1993) и в период Первой чеченской войны (1994 — 1996).
Для России важность потепления отношений с Азербайджаном было трудно переоценить. В 1997 г. возник блок ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдавия). В Москве его рассматривали как блок стран, направленных насдерживание и ограничение российской политики на территории бывшего СССР.
Во многом именно отношения с Азербайджаном, его превращение, скорее, в «балансирующего партнера», чем соперника, позволило России предотвратить формирование в СНГ серьезного враждебного субблока. При взвешенной позиции Баку Кишинев, например, не стал однозначно поддерживать последовательно антироссийский курс Тбилиси и Киева. Сближение с Азербайджаном облегчило России и начавшееся с 2001 г. формирование партнерских отношений с Турцией.
Но это сближение было важно и для Азербайджана. Опыт Грузии доказал, что конфронтация с Россией при демонстративном сближении с Соединенными Штатами приводит только к негативным последствиям — вплоть до потери территориальной целостности. В Америке в середине 1990-х годов были популярны публикации на тему использования Азербайджана против России. Азербайджану фактически готовили «грузинский сценарий». Президенты Гейдар и Ильхам Алиевы сумели избежать такого негативного варианта.
Новая повестка российско-азербайджанских отношений стала складываться в 2012 году. Тогда российская дипломатия приступила к реализации проекта Евразийского союза. Пока он ограничивается старым «интеграционным ядром» СНГ в виде ЕврАзЭС. Но Кремль стремится его расширить. Есть три страны, которые могут при определенных условиях проявить интерес к этому объединению: Узбекистан, Азербайджан и Туркмения.
Консультации с ними начались сразу после возвращения Владимира Путина на пост президента в мае 2012 года. Американские эксперты немало написали тогда о провале этих консультаций. Вместе с тем, на проблему можно посмотреть иначе: налажены первые мосты для будущих решений. Осенью прошлого года стороны возобновили консультации по этим направлениям.
Такое сближение выгодно и Азербайджану. И это не только экономические выгоды. Зададим простой вопрос: «Кого после окончания украинского кризиса Вашингтон будет противопоставлять России на территории бывшего СССР?» Страны Прибалтики? Но это вывод конфликта на уровень прямого противостояния России и НАТО — опасная игра. Молдавию? Слишком слаба, и не имеет границы с Россией.
Наиболее вероятными кандидатами выступают Азербайджан и Узбекистан. Но едва ли такой вариант соответствует азербайджанским интересам. Сближение с Таможенным союзом и Россией, наоборот, поможет Баку укрепить позиции в Закавказье.
Разумеется, речь сейчас не идет о скором вступлении Азербайджана в Евразийский союз. Администрация Ильхама Алиева пока, судя по официальным заявлениям, с интересом наблюдает за этим процессом. Пока важнее развитие двусторонних отношений. Думаю, наиболее реалистичная перспектива — путь к заключению российско-азербайджанского «большого договора» об основах отношений.
Подобные договоры всегда определяли комплекс взаимных прав и обязательств, как, например, российско-китайский «большой договор» 2001 года. Конечно, можно бесконечно говорить, что «карабахский вопрос — камень преткновения для сторон». Но можно посмотреть на это иначе: выведя за скобки карабахский вопрос, Россия и Азербайджан смогут развивать другие направления взаимодействия.
— Россия является стратегическим партнером Азербайджана и союзником Армении. Многие эксперты считают, что России придется сделать выбор между этими государствами. Как вы считаете, каков будет выбор России с учетом того, что Армения является членом ЕАЭС и ОДКБ?
— Если бы вы задали этот вопрос в 2003 году, я бы полностью согласился. Однако со времени создания ОДКБ многое изменилось. Прежде всего, появился новый фактор — регулярный диалог Армении с НАТО. В 2005 г. Ереван в рамках Совета евроатлантического партнерства подписал «План действий индивидуального партнерства» с НАТО.
Армянские военнослужащие участвовали в миротворческих миссиях НАТО в Афганистане и Ираке. Армения также участвует в Плане действий партнерства по борьбе с терроризмом, в рамках которой ведет обмен разведывательными данными и аналитическими разработками с НАТО. В октябре 2014 г. представители командования объединенных сил НАТО и управления оборонной политики министерства обороны Армении обсудили в Ереване ход реализации программы «Партнерство во имя мира».
«Были намечены основные направления сотрудничества на 2015-2016 годы и составлена «дорожная карта» индивидуального сотрудничества Армения — НАТО на 2015 год», — отмечалось в официальном пресс-релизе. Фактически, Армения — единственная страна ОДКБ, которая имеет столь высокий уровень взаимодействия с Североатлантическим альянсом.
Важно избежать упрощений. В Москве считают Армению верным союзником по ОДКБ. Но сближение Еревана с альянсом — объективная реальность. После выхода Узбекистана из ОДКБ в 2012 г. есть повод задуматься о том, не последует ли однажды Ереван примеру Ташкента. Поэтому Москва объективно не может ставить только на Армению.
Диалог с Азербайджаном и Турцией — возможность расширить российские возможности, сбалансировать позиции в Закавказье и, да, подготовить «страховочный пояс» — на всякий случай. Многим в Ереване такая позиция России не по душе. Но ведь и в Москве настороженно относятся к развитию отношений Армении с НАТО на фоне ухудшающихся отношений альянса с нашей страной.
В политике возможны самые неожиданные комбинации. Вспомните, что Турцию приняли в 1952 г. в НАТО, чтобы обезопасить от советских требований, изменить режим Черноморских проливов. В случае войны Анкара должна была сделать все, чтобы не пропустить советский черноморский флот в Средиземное море. А что было в реальности?
Во время «Пятидневной войны» 2008 г. Анкара, по сути, закрыла проливы для американского флота, что было серьезной дипломатической поддержкой России. Так что, я бы не говорил об однозначном выборе Москвы в пользу Армении.
Да и в Карабахском вопросе не все однозначно. Армения активно взаимодействует в рамках Минской группы ОБСЕ с Соединенными Штатами и, особенно, с Францией. (Франция, напомню, в 2009 г. вернулась в военную организацию НАТО).
Россия со своей стороны всегда стремилась сохранить формат диалога между Арменией и Азербайджаном. При каждом кризисе переговорного процесса российская дипломатия стремилась навести мосты. Можно вспомнить и Майендорфскую декларацию 2008 года, и Казанский саммит президентов России, Армении и Азербайджана 2011 года… Интересный эпизод произошел летом 2012 г. во время резкого обострения на линии соприкосновения сил в Карабахе.
Тогда администрация Саргсяна, насколько мне известно, ожидала от Москвы жесткого осуждения действий Баку. Однако Москва мягко уклонилась от такого шага. Конечно, Россия будет защищать Армению в рамках обязательств по ОДКБ. Но опыт 2011 г. подтвердил, что РФ постарается сделать все, чтобы избежать такого выбора.
— Каким вы видите решение нагорно-карабахского конфликта в условиях когда, разгорелась война на юго-востоке Украины, а также вся геополитическая ситуация в регионе является напряженной?
— На мой взгляд, лучшим решением Карабахского конфликта был бы вариант обмена территориями между Армений и Азербайджаном. Напомню, речь идет об обмене Нагорного Карабаха на коридор между основной территорией Азербайджана и его Нахичеванской областью. Этот вариант был выработан еще в 1998 г. в рамках «Дартмутского процесса» экспертами России, США, Армении и Азербайджана. В апреле 2001 г. стороны фактически согласовали его на саммите Минской группы ОБСЕ в Ки-Уэсте (США). Жаль, что потом такой нестандартный и действительно «прорывной» вариант был сорван.
Сейчас проблема в другом. После саммита в Мускоке (Канада) 26 июня 2010 г. деятельность Минской группы ОБСЕ оказалась фактически заблокированной. Найти альтернативный формат переговоров по карабахской проблеме пока не удалось. Такое длительное отсутствие диалога ведет к накоплению противоречий, которые однажды могут выйти из-под контроля. Хорошим ресурсом для возобновления диалога, думаю, может стать развитие российско-турецких отношений.
— Запад не может договориться по иранской ядерной программе. Как вы считаете, может ли заново вспыхнуть война на Ближнем Востоке?
— Не думаю, чтобы США и Ирану удалось достичь соглашения по иранской ядерной программе. Обратите внимание: слухи о том, что они вот-вот достигнут прорыва на переговорах, циркулируют в СМИ уже 12 лет (!), но каждый раз что-то срывает «почти готовое» соглашение. В 2004 г. Иран и «евротройка» (Британия, Франция и Германия) договорились о том, что Тегеран приостановит на полгода программу обогащения урана.
В 2007 г. Иран и МАГАТЭ урегулировали спорные вопросы по иранским опытам выделения плутония из обработанного ядерного топлива. Осенью 2009 г. в Женеве был почти согласован план обогащения иранского урана в России, затем иранского ядерного топлива во Франции, и только потом доставки конечного продукта Тегерану. Нынешним переговорам далеко даже до этих локальных успехов.
Дело не в частностях. На сегодняшний день у Ирана и США несовместимые интересы. Американцы хотят свертывания иранской программы обогащения урана. Иранцы готовы пойти на частичные уступки в этой сфере, но только при условии письменных гарантий безопасности со стороны Вашингтона, которые к тому же будут заверены Советом Безопасности ООН.
В Тегеране помнят печальный опыт Саддама Хусейна, который в 1995 г. полностью свернул программу производства химического оружия под контролем ЮНСКОМ. Но очень скоро Ирак стал полигоном для апробации американской концепции «принудительного разоружения» опасных (с точки зрения Вашингтона) режимов.
Тем более что США гарантий безопасности Ирану не дают — ни при Буше-младшем, ни при Обаме. Наверное, держат прецедент «разоружения Ирана» до лучших для них времен. Или просто опасаются нормализации отношений с Тегераном. Как тогда Вашингтон будет мотивировать свое военное присутствие в монархиях Персидского залива?
— Как вы оцениваете события в Гюмри? Можно ли это охарактеризовать, например, как провокацию, в том числе не исключая интересы Запада?
— Пока еще нет данных для однозначных выводов. Но я бы не стал видеть в каждой проблеме «руку Запада». Там, где есть военные базы другой страны, всегда есть проблемы. Посмотрите, например, сколько скандалов периодически вспыхивает вокруг американских военных баз в Японии… Это, впрочем, не мешает сохранять Вашингтону и Токио союзнические отношения. Хотя силы, желающие вбить клин между Москвой и Ереваном, есть.
— Как вы видите дальнейшее развитие конфронтации между РФ и Западом в контексте украинского кризиса? Как, когда и каким образом вы видите варианты урегулирования украинского кризиса?
— Украинский кризис — не рубеж в отношениях между Россией и Западом. Реальный конфликт между Россией и США вызревал с середины 1990-х годов. Фундаментальная проблема связана с тем, что Россия сохранила за собой советский военный потенциал (прежде всего, ядерный) и место постоянного члена Совета Безопасности ООН.
Это — объективное препятствие для любых американских проектов «глобализации» и «однополярного» мира. Вот почему с 1994 г. американцы, по сути, выстраивают новую систему сдерживания России, напоминающую стратегию «сдерживания коммунизма» 1940-х годов. Ключевой ее компонент — срыв российских интеграционных проектов в СНГ и предотвращение восстановления СССР в какой-либо форме. Ключевая роль здесь,безусловно, отводилась Украине, которая срывала многие интеграционные инициативы Москвы. Ни Молдавия, ни Грузия сами по себе (без Украины) не создавали критической массы для блокировки действий России.
Россия со своей стороны пыталась сорвать американские проекты. Цель Москвы — принудить Вашингтон признать ее право иметь сферу приоритетных интересов на территории бывшего СССР. Нечто подобное было в 1860-х годах, когда Сардиния и Пруссия с помощью дипломатии и силовых демонстраций вынудили другие великие державы пойти на частичную ревизию установленного после наполеоновских войн Венского порядка. Украинский кризис — неизбежная часть столкновения интересов Москвы и Вашингтона.
Наибольшим разочарованием для России была позиция стран ЕС. Москва, по сути, оказалась перед консолидированной антироссийской позицией всех стран НАТО, что само по себе стало беспрецедентной ситуацией с 1950-х годов. Между Россией и США фактически не оказалось посредников, готовых наладить диалог в кризисной ситуации.
Попытки создать механизм «Контактной группы» и «Нормандский формат» переговоров оказались безрезультатными. Они не помешали ни введению антиросийских санкций в экономике, ни возобновлению военных действий на Донбассе в январе 2015 года. Под угрозой оказалась модель «особых отношений» России и Германии, которую обе стороны терпеливо выстраивали с начала 1990-х годов.
На сегодняшний день наиболее вероятным сценарием станет, думаю, возникновение еще одного замороженного конфликта в СНГ. Сейчас, по сути, определяется линия, где пройдет размежевание между Украиной и «Новроссией». Дальше, видимо, начнется длительный переговорной механизм по одному из двух вариантов: «приднестровскому» (диалог Киева и Донецка при ограниченном внешнем посредничестве) или «карабахскому» (диалог через Контактную группу). Но это не значит, что противоречия между Россией и США исчезнут — скорее, они будут только нарастать.