Есть постановки, появление одного названия которых в афишах поражает своей неординарностью, вызывает восторг и удивление. То, что Азербайджанский государственный театр оперы и балета – это одна из главнейших театральных сцен страны, еще раз подтвердил знаменитый «Плащ» (Il Tabarro) Дж.Пучинни в постановке известного немецкого театрального режиссера, руководителя Баварского фестиваля оперного искусства Людвига Баумана, сообщает FNKAA.RU со ссылкой на day.az.
Это первая постановка оперы Дж.Пуччини за более, чем столетнюю историю азербайджанского театра и первая отечественная постановка, осуществленная немецким режиссером. Постановками спектаклей режиссерами постсоветского пространства бакинского зрителя уже не удивишь, а вот увидеть качественную работу европейского мастера – эту возможность впервые на отечественной сцене предоставил Театр оперы и балета.
Теперь поподробнее…
«Плащ» — первая из знаменитой оперной трилогии Пуччини и, даже по современным меркам, весьма шокирующая. Уж слишком реалистично, по оперным меркам, выведена жизнь парижского дна, страсть и преступление — словно в музыке «ожила» предыстория новостных строк в прессе о разыгравшейся бытовой криминальной драме. Да и текст местами способен привести в замешательство весьма консервативную академическую публику.
В основе сюжета – классический любовный треугольник: владелец баржи и обманутый муж Микеле, легкомысленная молодая красавица-жена Жоржетта и молодой любовник — грузчик Луиджи. И плащ — неодушевленный, но полноправный участник разыгрываемой трагедии: им когда-то холодными вечерами Микеле укутывал жену, он же становится своего рода саваном для ее любовника. «Плащ: иногда он скрывает радость, иногда — скорбь. Но иногда под ним кроется преступление!».
В отличие от своих европейских коллег, Л.Бауман отказался от традиционной, с позволения сказать, минималисткой и в буквальном смысле «серой» (в плане сценографии) трактовки постановки «Плаща». На сцене много цветов, хорошо узнаваемых бытовых деталей, напоминающих, что баржа – это дом главных героев. И в то же время свободно по сцене-«барже» передвигались исполнители, словно передавая дух, своеобразную атмосферу портовой жизни. А чего стоит оригинальная мизансцена – прогулка праздной влюбленной поющей пары, появляющейся посередине зрительного зала, словно расширяя своеобразное пространство пирса и непосредственно вовлекая публику в «круговорот» сценического действия.
Но особенно запомнилась введенная Л.Бауманом сцена-Пролог, которая объясняет причину охлаждения жены к мужу, и как следствие — разыгрываемой трагедии. Эта сцена, хотя ее и нет в либретто оперы, весьма органично вписалась в общую постановочную «канву». Под звуки уличной шарманки счастливая семья – Микеле, Жоржетта и их ребенок фотографируются для семейного альбома. Спустя несколько минут нелепая гибель ребенка станет водоразделом в отношениях супругов.
Весьма примечательно и похвально, что главные партии руководство театра поручило молодым и, безусловно, талантливым исполнителям – Афаг Аббасовой(Жоржетта), Фариду Алиеву (Луиджи) и Антону Ферштандту (Микеле). Все трое исполнителей, с позволения сказать, синтетические исполнители – очень органичны и в плане вокального, и в плане актерского мастерства.
Молодость и прекрасные внешние данные Афаг Аббасовой вкупе с ее очень интересным, «матовым» голосом замечательно подходят для уставшей от однообразия жизни на барже партии красавицы Жоржетты. Ну, а великолепная актерская игра А.Аббасовой не оставила никого равнодушным в зале.
С каждой новой постановкой приятно удивляет Фарид Алиев и, судя по афишам театра, на сегодняшний день он является ведущим тенором нашего театра. Появилась свободная, «не зажатая» пластика в голосе, легко берущиеся «верхи», достаточно убедительная актерская игра. Ну, а в знаменитое ариозо «Hai ben ragione, meglio non pensare» (Ты права, лучше не думать) Фарид Алиев вложил столько эмоций – отчаяние, протест, страдание, что, несмотря на довольно непривлекательное амплуа героя-соблазнителя, не пожалеть мятежную душу его героя просто было нельзя.
Первая мысль бакинских меломанов по поводу партии Микеле – как бы хорошо смотрелся Авяз Абдуллаев в этой партии, тем более еще в памяти его великолепное выступление в практически идентичной партии обманутого мужа Алеко. Однако А.Абдуллаев успешно, и по всей вероятности, надолго прописался на немецкой сцене. Было весьма интересно посмотреть и послушать бакинского немца – Антона Ферштандта в партии Микеле. Если бы у А.Абдуллаева получился бы сложный, отягощенный скепсисом образ демонического ревнивца-мужа, то А.Ферштандт создал полярный и не менее сложный и интересный образ.
Микеле-Ферштандт – это и во внешнем облике (благо физические данные позволяют), и в плане актерского исполнения настоящий «морской волк» — сильный, цельный. Внутри же созданного Антоном Ферштандтом образа — любящий, страдающий мужчина, неловко пытающийся раскрыть свои чувства жене, удержать ее любовь. Его робкие знаки внимания — любимые цветы, трогательная мягкая игрушка умершей дочери, которую он судорожно сжимает в руках, пытаясь пробудить в жене воспоминания об их любви, «гасятся» ложью и пренебрежением со стороны супруги. Как бы ни были прекрасны воспоминания, Жизнь, подобно реке Сене, на берегу которой и разыгрывается трагедия, ни на минуту не останавливает свое течение.
Замечательное, типичное для Пуччини пентатонное течение реки воспроизвел оркестр театра под руководством очаровательной Корнелии фон Керссенброфк. Нравится автору этих строк госпожа фон Керссенброфк. За удивительное внешнее очарование. За то, что, несмотря на занятость, она всегда находит возможность посетить Азербайджан и порадовать бакинских меломанов своим искусством. За активное сотрудничество с отечественным Театром оперы и балета: именно благодаря ее организационной поддержке из Германии были получены партитура, клавир, инструментальные партии «Плаща» и оперы Моцарта «Волшебная флейта».
Кроме того, несмотря на феминизм, глобализм, либерализм и прочие «измы», традиционно дирижерский пульт все же мужская прерогатива, так как требует от дирижера не только эмоциональной составляющей, но и определенной физической выносливости. И, наблюдая, как хрупкая на вид госпожа фон Керссенброфк весьма искусно держит «нити управления» постановкой на протяжении всего спектакля, невозможно не восхищаться.
В целом, постановка предвестника неореализма — оперы «Плащ», еще раз подтвердила, что театр, хранящий лучшие традиции театральной жизни нашей столицы, не боится осуществлять смелые эксперименты и проекты. А аншлаг в зале и долго несмолкающие овации на финальном поклоне, которые приятно смутили К.фон Керссенброфк и Л.Баумана – лучшее тому подтверждение.