И хотя никаким репортером я тогда, в середине 60-х годов прошлого века, еще не был, а всего лишь только-только поступил на журфак Азербайджанского госуниверситета имени С.М.Кирова, но зато уже делал неплохие попытки в этом направлении.
А еще я был чемпионом и рекордсменом Азербайджана по тяжелой атлетике, и по этой веской причине иногда заглядывал в газету «Идман-Спорт» (на двух языках выходила), где, кстати, работал мой старший брат Виктор, тоже чемпион и рекордсмен, но только по легкой атлетике, метатель молота, член сборной страны. Он был к тому времени уже довольно известным художником, лауреатом международной премии «Сатира в борьбе за мир», в газете же «Спорт» он был скромным художником-ретушером.
— Слушай, попроси братишку, пусть напишет про Айдына Ибрагимова, а то у нас все репортеры в разъездах, — сказал брату Мир-Паша Мириев, редактор, — правда, он неразговорчив до ужаса, но зато ведь чемпионом мира стал! У твоего братишки, мне кажется, это хорошо получится. Он ведь тоже мастер, и к тому же не только по «железкам», но и на журфак как-никак поступил. Пусть попробует, ему в жизни это не помешает.
Брат меня тут же нацелил на подвиг: — Давай, Валер, это твой шанс, тема стоящая, герой подходящий, берись! Сразу можешь прославиться, все-таки с чемпионом мира будешь встречаться. Не каждому такое важное дело могут доверить, а тебе доверяют.
Ну, я и взялся, уж коли доверяют. И вот что из этого получилось.
Модильяни
Дело в том, что у моего знаменитого собеседника, Айдына Ибрагимова, в лексиконе было всего лишь несколько слов, да и те уж очень специфические. Типа того, что… «захват, подкат, замок, бросок»… А меня просили, чтобы я нашел там, хоть какое-то интеллектуальное начало. Но его, этого начала, там, как я понял, увы, и в зародыше не бывало. Сплошные захваты, подкаты и замки с бросками. Беда, что будем делать?
Выручила смекалка. У меня в руках, когда мы встретились, была книга Ирвинга Стоуна об итальянском художнике Модильяни, купил накануне в «Букинисте». Чем ни тема для начала интеллектуального разговора с именитым борцом-чемпионом? – подумал я. К тому же, стихи Гийома Аполлинера про любовь, в голове в ту далекую пору так и вертелись, просто выплескивались наружу, так и хотелось их декламировать, декламировать… Вкрапливаю постепенно их в наш разговор, но, чувствую, что там это дело совершенно бесполезно, глухо как в танке, не реагирует, не клюет.
Но это в живом разговоре было бесполезно, а вечерком, когда сел писать очерк, то все свои познания о Модильяни, взял, да и вложил в уста своего знатного героя. Парой-тройкой ударных фраз о флорентийской школе живописи «освежил», Микельанджело с Сервантесом туда ввернул, Гийома Аполлинера опять же вспомнил… Еще тот герой у меня получился! У-у-умный! Толковый! Высокоразвитый и весьма образованный.
Притащил все это дело в редакцию.
— Ну, ты и мастер! – похвалил меня редактор, от души нахохотавшись, когда я вручил ему свой «шедевр». – Хоть и нереально звучит все это, но зато как красиво, просто блестяще получилось! Завтра наш герой проснется знаменитым! Да и ты вместе с ним. Я т-так думаю! – сказал он и поднял вверх указательный палец.
Как в воду глядел редактор. Газета с моим очерком была нарасхват, а моего героя с того самого дня в республике стали именовать не иначе, как… Модильяни! У меня ведь и очерк назывался соответственно: «С Модильяни в руках». Это я ему в руки «вложил» эту книгу, будто бы это не я с ней пришел на нашу встречу, а он. А тот, бедный Айдынчик, так и не понял, плакать ему по этому поводу, или смеяться. Что вдруг нежданно-негаданно каким-то странным «Модельяном» стал.
Но это было лишь начало большого пути. А дальше было вот что.
Клуб собеседников
Успех с Ибрагимовым был настолько результативным, что вскоре в редакции меня крепко обрадовали: принято решение открыть постоянную рубрику «Клуб интересных собеседников», и назначить ведущим этой рубрики… Ну, вы уже поняли, кого решили назначить ведущим. Если уж я из… Айдына Ибрагимова(!) сумел сделать чуть ли не Амедео Модильяни, то, что я сделаю из того же Муслима Магомаева, едва только вспыхнувшей звезды, подумали они.
Кстати, от Мусика Магомаева, предложенного мне в качестве героя, я как-то сразу напрочь отказался, мне показалось, что он еще не дорос! Молодой еще! Не заслужил… То ли дело народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР Ниязи, всемирно известный дирижер и композитор. Сейчас поймете, почему я выбрал именно его для своего дебюта в новом качестве ведущего рубрики. Дело в том, что в далекой молодости Ниязи Гаджибеков, мы все об этом знали, был… чемпионом республики по тяжелой атлетике! То есть, мой коллега! А еще он был председателем Федерации тяжелой атлетики республики. Ну, мне просто сам бог велел с ним непременно встретиться! Можете себе представить мою жажду скорейшего свершения именно этой символической, я бы даже сказал, знаковой, судьбоносной встречи!
… С самого утра начинаю названивать великому композитору на квартиру. – «Маэстро отдыхает» — сообщают мне в трубке через каждые полчаса. И так много раз, до самого обеда. Ох, и надоел я, видно, им своими звонками.
– А когда же маэстро не отдыхает, когда он, например, работает? — не выдержав череды отказных, стереотипных ответов, задаю несколько бестактный вопрос, и слышу вполне вежливый ответ:
— Маэстро ночами работает, а днем, как полагается, отдыхает.
О, кей. Звоню ночью (а куда деваться?!), и получаю… вежливое приглашение в дом. Мчусь в полночь на всех парах в сторону знатного кинотеатра «Низами», Ниязи жил там рядышком, через дорогу, напротив.
О, это была поистине незабываемая встреча! С таким-то великим, гениальным, легендарным человеком, известным всему музыкальному миру!
До самого утра мы с ним просидели в его домашнем кабинете, и я так много неожиданного у него выведал! Оказалось, что совсем уж в молодые, давние-давние годы, Ниязи работал в… пожарной охране МВД республики!
«Вот, блин, — подумал я тогда, — выходит и тут коллега»! По всем статьям, кроме музыки. Я ведь тоже в пожарной охране республики в те времена, когда мы встретились, служил, между прочим, офицером уже был.
Забегая вперед, скажу, что этот факт биографии великого маэстро, я обрисовал достаточно крупно и фактурно, не только в спортивной республиканской газете, но и во всесоюзном, профессиональном журнале под названием «Пожарное дело», издающимся в Москве. Уж Игорь Степанович Федосеев, главный редактор, как был рад! Такой «подарочек» знатный я ему преподнес!
Если честно, я даже не удивился, а принял, как должное, когда узнал, что мой очерк сразу же был выставлен на всесоюзный конкурс, и был там вне конкуренции, — победил в нем! С таким-то героем! Первая премия! Лауреат всесоюзного конкурса! Дип-дип, ура!
Теперь вот, много лет спустя, признаюсь, что слукавил ведь тогда, в том очерке, утаил главное – Ниязи, на самом деле, никогда НЕ РАБОТАЛ в пожарной охране, не ходил в бой, не надевал боевую робу и каску, не тушил пожары, а всего лишь… числился в рядах огнеборцев! Была такая практика тех лет, поскольку в той службе всегда лержался стабильный некомплект, и чтобы штаты не сократили, они оформляли пожарными, а фактически брали на свое содержание молодых, перспективных артистов, футболистов, шахматистов, штангистов… Таким образом, убивали как бы двух зайцев: во-первых, избавлялись от неприятного некомплекта (что само по себе уже хорошо), а во-вторых, записывали в свои ряды и подкармливали талантливых людей, чем и гордились, что тоже неплохо… Кстати, в том же журнале «Пожарное дело» рассказывалось, как сам Дмитрий Шостакович в годы войны дежурил на крыше, и тушил в бочке с водой фашистские «зажигалки», падающие с неба на блокадный город Ленинград. Даже фотография соответственная была опубликована: Шостакович с фугаской в руках! И бочка с водичкой рядышком. Так что тут все нормально. А я вот, к сожалению, не сообразил дать в руки маэстро брандспойт, и запечатлеть это на фотокамеру.
Через мой «Клуб интересных собеседников» за десять лет прошло много знаменитостей, среди них был и народный артист СССР Рашид Бейбутов. Помните его бессмертный хит: «Я встретил девушку, полумесяцем бровь, на щечке родинка, а в глазах любовь!». Это как раз он, главный герой фильма «Аршин мал алан». Красиво расписал я тогда все, что услышал от него, ну просто от души написал! Всем героям – герой получился! Ему жутко понравилось. А уж читателям-то…
Понимаю, всего лишь совпадение, но вскоре после той моей публикации, Рашид Бейбутов становится вдруг… депутатом Верховного Совета СССР! Помню, он в шутку даже заметил мне тогда, что, мол, еще раз ТАКОЕ про меня напишешь, Героя Соцтруда ведь могут дать! Героя ему, действительно, дали, но уже чуть позднее, и уже без моего, я так думаю, участия.
А далее у меня был еще один незабываемый герой…
Гусман
Да-да, известный ныне кинодеятель Юлий Гусман, а тогда он был самым известным в стране кавеэнщиком, капитаном Бакинской команды КВН, ставшей в конце 60-х, исключительно благодаря его таланту и усатому обаянию, лучшей командой в СССР.
В те дни, когда я его разыскал, у него гостил капитан Одесской команды КВН Валерий Хаит. Мы встретились за городом, в Загульбе, в санатории «Гянджлик» («Молодость»), и побалагурили на берегу Каспия вместе от души.
— Слушай, как тебе повезло! – сказал мне Юлик. – Сразу два капитана, один лучше другого, в твоем полном распоряжении! Дерзай!
Повезло, так повезло! Как же тут не дерзать.
Можете себе представить, какой очерк у меня тогда получился! С такими-то героями! Шутки-прибаутки сыпались на меня водопадом! Успевай только записывать. Такой роскоши, как диктофон, в те времена еще в помине не было. Но ничего, справился, ничего не пропустил мимо ушей, все записал, все обыграл.
В знак нашей плодотворной встречи, Юлий Соломонович пообещал мне тогда подарить дорогущий, как я понял, подарок – большой капитанский штурвал с автографами всех знаменитых капитанов КВН! С ума сойти!
— Правда, он у меня не здесь, не с собой, — грустно заметил Гусман, — дома, но ты не расстраивайся, придешь в гости, заберешь, считай, что он уже у тебя, твой!
Ну, я, собственно, так и считаю. По сей день. Спасибо за подарок, Юлик. Я что-то постеснялся тогда заходить в гости за подарком. Но помню об этом предложении, не забыл. А успех материала Гусман-Хаит был бешеный.
… В общем, оправдал я вроде бы надежды редактора газеты «Идман-Спорт», однажды поручившему мне это непростое дело. Не подкачал. Особенно с дебютным в этом формате героем, Айдыном Ибрагимовым, который с моей легкой руки стал в народе «Модильяни», удачно получилось. И Акшин Кязимзаде, похоже, был счастлив, что нашел себе такого автора. А я, между прочим, всегда считал его своим учителем, ибо много чего от него, высокого профессионала, увы, ныне покойного, почерпнул. Когда он вычитывал мои «гениальные рукописи», то всегда усаживал меня рядышком, чтобы я мог видеть, какую правку он вносит, и при желании имел возможность возразить. Но у меня, даже при той моей-то юношеской амбициозности, никогда такого желания почему-то не возникало, настолько я ему доверял. И настолько наши литературные вкусы совпадали.
Но случались в моей газетной практике и забавные курьезы. Об одном из них не могу не рассказать.
Ретушер
Однажды Акшин решил использовать меня, как говорится, не по прямому назначению. Это когда он посадил меня за ретушерский стол, дал фотографию чемпиона и велел срочно «побрить» (так он выразился) известного борца-тяжеловеса Валентина Попова, победившего в крупном всесоюзном турнире. Нужно было давать фото на первую полосу, а он там, на фото, небритый! Просто страшно небритый! Гейдар Алиевич ведь увидит чемпиона, и что скажет? Нужно ретушировать, а ретушер редакции, мой брат, накануне уехал на чемпионат.
Вот тут-то и вспомнили про меня.
— Поскольку брат твой укатил в командировку, — сказал мне Акшин, — придется тебе поработать за него. Садись за стол и сделай чемпиона красивым.
Ну, я и согласился, уж коли доверили, какие проблемы. Взял в руки ретушерский инструмент брата, и так капитально отбрил скальпелем чемпиона-тяжеловеса, что он стал таким чистым-чистым, просто нереально… белым! Вызывающе белым! Я же не виноват, что не был еще тогда компьютерной графики, как и самих компьютеров в помине не было.
Когда газета вышла в свет, Попов вдруг залетел с шумом в нашу редакцию. Ходит по кабинетам, молчит, ничего не говорит, но очень похоже на то, что кого-то упорно ищет.
— А кого это он ищет? – спрашиваю у ребят, уже слегка предчувствуя беду.
— Точно не знаем, — говорят мне, — вроде бы, какого-то ретушера пытается найти, побить его хочет.
Вот тут-то я, ноги в руки, и быстренько слинял. Подальше от беды. И целую неделю там не появлялся
Не получилось из меня путного ретушера, но я и не жалею об этом.
А теперь о другой, более поздней и более важной встрече. Уже не в Баку, а в столице нашей Родины Москве.
Сталинский рупор
Известно, что в годы войны, товарищ Сталин не признавал никаких других печатных изданий (даже «Правду»!), кроме одной-единственной газеты — «Красной Звезды», которой абсолютно доверял и за которой следил пристально, и вычитывал все, как утверждают, от начала до конца. Особенно первую полосу! И это, кстати, не домысел автора, об этом мне поведал главред «Звездочки» военных лет Давид Иосифович Ортенберг, когда накануне его 90-летия, в 1994-м году, по заданию Объединенной редакции МВД России, где я был тогда собкором, навестил патриарха отечественной журналистики в его скромной московской квартире.
Подумать только, ведь эту руку, которую пожимаю я, пожимал когда-то товарищ Сталин, не говоря уж про всех остальных членов Политбюро и военачальников! – вот о чем я думал тогда, когда он широко улыбнувшись протянул мне руку.
Под его началом трудились в годы войны в «Красной звезде» такие писатели, как… ой, просто дух захватывает: Алексей Толстой, Михаил Шолохов, Илья Эренбург, Константин Симонов, Василий Гроссман, Андрей Платонов, Николай Тихонов… Весь цвет! Только в «Звездочке» было такое удивительное созвездие авторов, извините за вынужденный каламбур.
Ортенберг никогда не был кабинетным редактором, скорее окопным, на передовой линии фронта, об этом можно судить по снимкам.
Представьте себе, какой «иконостас» фотографий увидел на стенах его небольшой квартирки в «хрущевке», где он жил тогда, уже, практически, в одиночестве. Запечатлен он был на фронтовых снимках со всеми полководцами, начиная с самого товарища Сталина и заканчивая самим товарищем Жуковым! Все маршалы Советского Союза, все командующие фронтами посчитали бы за честь сфотографироваться с ним, главным редактором «Красной Звезды» суровых, военных лет. А ведь ему еще тогда и сорока не было, а он уже генерал, и «рупор товарища Сталина», как его тогда справедливо называли.
И вот я, скромненький журналистик от МВД, рядышком с ним сижу, и просто балдею от свалившегося на меня счастья, ведь столько информации (и КАКОЙ информации!) на меня тогда вдруг обрушилось. Вы не поверите, друзья, но мы просидели и проговорили с ним до утра! Я-то ладно, молодой и здоровый, а он-то, старенький и слабенький. Но самое забавное в той встрече было то, что из всего услышанного, особенно запомнилось как раз… забавное! Это когда он стал рассказывать про словесные «выкрутасы» Ильи Эренбурга, который употреблял в своих текстах какие-то непонятные ему, редактору, образы, понятия и слова.
— Вот, например, — рассказывал Ортенберг, — пишет как-то Эренбург в своем материале, что наши войска оказались между какой-то сицилой и какой-то харибдой. Что это за сицила такая непонятная, что за харибда? Или Костя Симонов про какие-то там киплинговские мотивы для красоты постоянно заворачивал. Естественно, я все это вычеркивал у них, а они обижались. Кто такая эта сицила, откуда взялась эта харибда, и к чему все эти… мотивы, как они называются, уж и забыл. Читателям это нужно? Я у Кости Симонова спросил как-то об этом, а он только пожал плечами и тихо посмеялся, то ли над Эренбургом, то ли над собой, то ли надо мной…
Ну, это ладно, Сцилла и Харибда из древнегреческой мифологии на Ортенберга не в обиде, да и Киплинг тоже. Не доучился мужик, университетов не заканчивал, чего уж там, шесть классов средней школы всего образования, и он тут не виноват – время такое было, не до учебы. Простим ему это. Меня же больше волновало другое, и я спросил его об этом напрямую: как с ТАКОЙ фамилией, он у товарища Сталина, известного своим ярым антисемитизмом, долгие годы был в чести? Ортенберг не нашел ответа, лишь пожал плечами. А я ему подсказал свой вариант:
— Наверное, потому, что отца вашего звали Иосифом!
Ему понравилась подсказка, он улыбнулся. Но это, конечно, была шутка, а если серьезно, то «Красную Звезду», по совету товарища Сталина, подписывал все-таки не Ортенберг, а Вадимов. Такой у Давида Иосифовича был псевдоним, производное от имени сына. Вадим Ортенберг в 17 лет ушел добровольцем на фронт, отважно воевал, и стал впоследствии командиром взвода 491-го армейского минометного полка.
… Вскоре после нашей встречи, легенды отечественной журналистики Давида Иосифовича Ортенберга не стало. Вечная ему память.
Вот что писал о нем в свое время Константин Симонов: «Бывает же так, путаешь в человеке требовательность с суровостью, строгость с жестокостью, а на поверку выходит, что редактор, которого в силу его требовательности в работе мы называли порой и суровым и жестким, на самом деле оказался добрейшей души человеком. Кто знает, может быть, самым добрым из всех нас».
Безмерно рад, что судьба свела меня однажды с этим удивительным человеком, с которым считался сам товарищ Сталин, и которому беспрекословно подчинялись Эренбург, Симонов, Шолохов, Тихонов, Платонов, Гроссман и Толстой… Это ли не легенда?
… Впоследствии было множество и других интереснейших встреч, за полвека-то журналистской деятельности, и обо всем этом разве расскажешь за один раз? Но вот кое-что все же вкратце рассказал. Как говорится, примите и прочтите.
А уж ежели понравится, то расскажу еще много чего. Память у меня, слава Богу, хорошая. К счастью, не подводит пока.
Валерий ТАТАРИНЦЕВ