Так много слышал трогательных историй, связанных с удивительным благородством, щедростью и абсолютным бескорыстием народного артиста СССР Иосифа Давыдовича Кобзона, что не мешало бы и мне внести свою малую толику в создание этого образа, как великого бессребреника. Так уж вышло однажды, что судьба свела меня с ним в самый трудный, суровый час, прощания с нежданно ушедшим от нас Владимиром Высоцким.
…25 июля 1980 года, в день открытия Олимпийских Игр в Москве, как известно, скончался Владимир Высоцкий, всенародно любимый бард и актёр, один его неистовый «борец с бандитизмом Глеб Жеглов» чего стоил. Почитатели таланта просто боготворили этого уникального актёра, барда (думаю, и по сей день боготворят), а вот люди при власти почему-то его ненавидели, причём, до такой степени, что решили… как бы замолчать эту трагедию, устроить «тихие» похороны, где-нибудь за «сто первым» километром от Москвы. В своём безумстве дошли до такого абсурда, что в центральной прессе ни единой строчкой не обмолвились об этой беде, не выразили даже соболезнования родным и близким да и всему советскому народу! Правда, одна московская «вечёрка» всё же осмелилась откликнуться на горе, но редактор в тот же день вылетел из своего кресла – отошёл от линии партии! Оппортунист, отщепенец, бей его!
…Заметим, что примерно в те же дни, по иронии судьбы, Франция прощалась со своим аналогичным кумиром, певцом и актёром Джо Дассеном! Так, вы не поверите, все наши «масс-медиа» просто захлёбывались от нахлынувшего на них горя. Весь «пар» выпустили туда, в то время, как на своего певца и актёра, буквально через пару дней, ни одного скорбного словечка не нашлось. Увы, такая вот правда, о нашей былой коммунистической логике, нравах и действительности.
…Теперь о Кобзоне. Узнав о том, что умершего Высоцкого правители собираются отправить куда подальше, за пределы Москвы, он тут же включился в наступательную, непримиримую, жёсткую борьбу! Ничуть не задумываясь о том, чего это может лично ему стоить. Мы ведь знаем, как расправлялись у нас с, так называемым, инакомыслием! И ведь словечко-то, какое мудрёное запустили в оборот.
Уже было известно, что командный состав Черноморского флота крепко пострадал, когда из Севастополя прилетела в Москву телеграмма, что в день похорон Владимира Высоцкого, Государственные флаги СССР на всех судах флота во всех акваториях мира будут приспущены. И были приспущены!
Это была такая мощная оплеуха официальному Кремлю и всем, кто сидел за кремлёвской стеной! Браво, ребята! Вы ещё раз доказали, что русский флот есть флот, и шутки с ним плохи! К слову, даже главы спортивных делегаций мира, пытались в день похорон Высоцкого, 28 июля, приостановить соревновательный процесс и объявить Днём траура. Но тщетно, наши кремлёвские мудрецы и на это даже не откликнулись. Кстати, ведь сам Брежнев, услышав песню Высоцкого «Охота на волков», так высказал свои соображения коллегам: «Какие к чёрту волки! Ведь это же про нас он написал! Волки, это мы! Неужели вам непонятно?». Так проявил генсек свою смекалку, со всеми вытекающими последствиями.
…Так вот, о Кобзоне. Когда он появился на Ваганьковском кладбище, я со своими курсантами из Харьковского училища МВД, находился там, мы выполняли оперативную задачу по обеспечению безопасности.
— Иосиф Давыдович, — подхожу к нему, — наша помощь нужна? Я готов!
Он улыбнулся, похлопал меня по плечу и сказал замечательную фразу: «Помощь майора да ещё МВД в этом вопросе, с которым я пришёл к директору кладбища, не помешает!».
Так мы с Кобзоном оказались на подступах к кабинету директора Ваганьковского кладбища. Для подстраховки я выстроил в ряд отряд своих бравых курсантов в боевой готовности в пределах доступной видимости.
— Ну уж, думаю, до ЭТОГО дело не дойдёт, — улыбнулся Кобзон.
— На всякий случай, мало ли чего, это ещё никому не помешало, ведь мы же мирные люди, и дело у нас правое! Мы победим! – заверил я его.
Зная Кобзона, я уже примерно догадывался, с какой миссией он прибыл к директору, второго по престижности, кладбища столицы. А, стало быть, и страны.
Заходим. Директор, увидев нас, встал в строевую стойку.
— Вольно-вольно, — улыбнулся Кобзон, — долго говорить не стоит, будем кратки: нужно место для Высоцкого!
Директор слегка призадумался: в свете политической ситуации в стране, он понимал, что дело… «пахнет керосином». Что делать? Как быть? И Кобзона он уважает, и уж, тем более, Высоцкого просто обожает! Но идти против линии партии!!! Смерти подобно!
Директор был явно в замешательстве, но Кобзон и к такому повороту событий, конечно же, был готов. Выдержав паузу, он положил на стол свой дипломат, расстегнул его, открыл, а там… Купюры едва на пол не посыпались!
— Нужно место для Высоцкого! – сказал он тоном, не терпящим возражений.
Директор схватился за голову: «Иосиф Давыдович, да вы что, уберите немедленно! Это же мой любимый поэт, наша гордость! Для нас это будет высокая честь, что Владимир Высоцкий, любимец всего советского, и не только советского народа, будет упокоен на нашем, Ваганьковском кладбище.
— Только, постарайтесь, чтобы не на отшибе, — высказал последнее пожелание Кобзон.
Директор молча вышел из кабинета, повёл нас за собой, к центральной точке, практически у входа: — Вот здесь будет покоиться прах Владимира Высоцкого!
Там он, с тех давних пор и покоится!
Спасибо дорогому и всеми любимому Иосифу Кобзону за это! Вот уж точно: Гений, он во всём Гений! И в творчестве, и в поступках. Слава ему и нижайший поклон.
Валерий ТАТАРИНЦЕВ