Игорь Баринов: «Рано или поздно вирус русофобии будет изжит»

Эту национальную головоломку мы соберем с Игорем Бариновым — руководителем Федерального агентства по делам национальностей, которое было создано чуть более четырех лет назад для укрепления мира и согласия между народами России. Игорь Баринов родился в столице донского казачества, в городе Новочеркасск, в семье потомственных военных, как и его предки, многие годы посвятил службе в силовых структурах, из них более 10 лет — в легендарном управлении «А» Центра специального назначения ФСБ Российской Федерации. В 90-е годы выезжал в горячие точки, где был трижды ранен, позднее, более 12 лет представлял интересы свердловчан в Государственной Думе, пока председателем правительства не был назначен на должность руководителя федерального ведомства. Вместе с супругой Татьяной воспитывает сына и трех дочерей. Имеет множественные государственные награды.

— Игорь Вячеславович, кто Вы по национальности?

— Я русский. И мои родители русские.

— Как рано Вы стали осознавать свою национальность и национальность окружающих Вас людей (друзей, например)?

— Я родился в 1968 году, поэтому являюсь, если так можно выразиться, продуктом советской эпохи, советских систем воспитания и образования. Национальная идентичность в то время не имела ключевого значения, с раннего детства культивировались понятия «октябрёнок», «пионер», «комсомолец», которые сменялись универсальным «товарищ». Хотя был один яркий эпизод в начальной школе, связанный с приходом в соседний класс темнокожего мальчика из Алжира. Помню, каким для нас это было событием. Вся школа бегала на него смотреть, непременно хотели подружиться. Он стал настоящей школьной знаменитостью, а я впервые задумался, что люди могут отличаться не только по росту, но и цвету кожи, разрезу глаз… Более глубокое понимание своей собственной этнической принадлежности, более ощутимое восприятие ментальных и культурных различий, связанных с национальностью, произошло в военном училище, где проходили обучение ребята со всего большого Советского Союза. Именно тогда на всю жизнь я получил прививку от всякого рода фобий и негативных стереотипов по отношению к разным народам, потому что самым главным для всех нас были человеческие качества, отношения в коллективе и общие интересы.

— Согласны ли Вы с русской пословицей «И один в поле воин, если он по-русски скроен»?

— Пословицы и поговорки – это же всегда кристаллизация народной мысли, обращенная к неким ценностным категориям. Когда мы читаем поговорки или пословицы разных народов, то совершенно очевидными становятся объединяющие всех нас начала: любовь к Родине, уважительное отношение к труду, почитание мудрости и так далее. Например, есть белорусская пословица «Родная земля мягче чужой перины» и есть таджикская «Человек без Родины, соловей без сада». Отличаются они незначительными смысловыми оттенками, но суть-то одна: человеку лучше там, где он родился. Пословица «И один в поле воин, если он по-русски скроен» может быть перефразирована, и вместо определения по-русски мы можем поставить по-татарски, по-аварски, по-башкирски, по-чувашски и так далее… Вне зависимости от национальной принадлежности человек, обладающий сильным характером, безусловно, может каким-то вызовам противостоять в одиночку, но я абсолютно уверен, что всегда лучше иметь друзей и, желательно, разных национальностей.

— Национальность когда-то была для Вас препятствием к достижению каких-то целей или наоборот?

— Нет, это никогда не служило для меня ни препятствием, ни каким-то подспорьем, да этого, к счастью, в нашей стране и быть не может. Конституция гарантирует равенство прав и свобод. Хотя некоторые псевдоидеологи пытаются манипулировать общественным мнением и убеждать в обратном, чтобы зародить сомнения в социальной справедливости у молодого поколения, разжигая межнациональную рознь, но в данном случае речь уже идет о преступлении.

— Ваше детство прошло в столице донского казачества — городе Новочеркасске. Как место рождения повлияло на Вас?

— Родившись в городе, где буквально каждый клочок земли дышит казачеством, конечно, невозможно не попасть под его влияние. Нас всех, мальчишек, даже называли не иначе как «донской казак». Новочеркасск, своего рода — колыбель казачества, и куда ни пойдешь, везде встретишь знаковые места, связанные с его историей. Дом моих бабушки и дедушки находился совсем недалеко от музея донского казачества, Вознесенского Войскового Кафедрального собора, который был заложен в 1805 году, когда по приказу Александра I основан и сам город легендарным атаманом, генералом Матвеем Платовым. Я думаю, это во многом определило мою судьбу, укрепило желание служить Родине.

— А как Вы вообще оцениваете роль казачества в нашей истории?

— Я думаю, если бы не было казаков, то и страна была бы другая. И я сейчас говорю не только и не столько о территориях, которые казаки всегда защищали настолько отважно, что даже французский писатель Стендаль говорил: «Имя казака для французов гремело ужасом, а после парижского знакомства они открылись для них героями из древних мифов», но не нужно забывать, что казачество, и это главное, всегда было самой патриотически настроенной, преданной интересам государства частью населения, среди них были крепки традиции и православная вера, которые они сегодня, как и сотни лет назад, передают подрастающему поколению. Когда заходишь в кадетский класс, например, в Краснодарском крае, ты видишь горящие глаза ребят, увлеченных историей страны, воспитанных в традициях православия и патриотизма. Это дорогого стоит. Воспитательная миссия казаков наряду с другими важными государственными задачами, в решении которых они участвуют, вот, что имеет колоссальное значение. Конечно, и федеральные, и региональные власти должны только поддерживать их в этом.

— Игорь Вячеславович, Вы из семьи потомственных военных? Была ли для Вас иная перспектива?

Да, мой прадед, дед, отец, родной дядя – все были военными. Плюс детство, проведенное в атмосфере казачества. Да еще и старший брат, прервавший семейную традицию и ушедший в гражданскую профессию. Думаю, все это сыграло свою роль в выборе жизненного пути, но я и сам с раннего детства об этом только и мечтал, причем, если служить, то непременно в воздушно-десантных войсках. Моя мечта сбылась.

— А Ваши дед или отец вели с Вами какие-то беседы на эту тему?

— Ни мой дед, Иван Афанасьевич Трубников, ни отец специально не проводили со мной никаких поучительных или нравоучительных бесед. Они вообще не вмешивались в мой выбор. Но мой дед прошел всю войну, он был кадровым военным, получил три ранения, после увольнения из вооруженных сил еще долгое время преподавал в военном училище высшую математику. Отец тоже всю сознательную жизнь отдал службе в вооруженных силах. Они просто своей жизнью были для меня и примером, и жизненным ориентиром, и гордостью, хотя дед вообще не любил говорить о войне, не делился воспоминаниями.

— Вы бывали в горячих точках. Скажите, к войне можно привыкнуть?

— К сожалению, человек привыкает ко всему, даже к смерти, к тому, что на войне гибнут люди, твои товарищи. Ко всему ты начинаешь относиться по-другому. Видимо, срабатывают защитные функции нашей психики. На войне ценность человеческой жизни катастрофически падает, на первый план выходят какие-то элементарные сиюминутные вещи: чувство локтя, уверенность в человеке, который находится с тобой плечом к плечу. Вот, что становится самым важным для тебя. Война очень хорошо сбивает с человека всю шелуху, и ты начинаешь отчетливо понимать, кто и что из себя представляет.

— И чувство страха притупляется?

— Конечно, особенно у совсем молодых ребят. Чем ты становишься старше, чем больше за плечами того, что ты можешь потерять (я имею в виду семью), тем чувство страха становится более осязаемым. Но даже это отходит на второй план в экстремальный момент, когда ты просто должен обуздать свои эмоции и страхи, потому что от твоих действий иногда зависят жизнь товарищей и твоя собственная. В кульминационный момент, когда адреналин выбрасывается в кровь, действуешь почти на автомате, делаешь то, чему учили и так, как учили.

— Вам важно было знать, какой национальности люди находятся по ту сторону баррикад?

— Нет. Никогда. Мы говорили об этнической составляющей только в том случае, если получали информацию, что в той или иной группе боевиков могут быть иностранные наемники.

— То есть национальные особенности поведения в военных условиях Вы не анализировали?

— Были лишь собственные наблюдения, внутренний анализ, как правило, постфактум, при разборе конкретной ситуации и ее исхода. Интуитивно, со временем, начинаешь понимать, что в одних и тех же обстоятельствах представителям той или иной национальности могут быть присущи разные модели поведения. Например, в экстремальной военной ситуации большинство представителей народов Кавказа будут действовать молниеносно, передвигаться быстро, вести огонь. А вот представители славянской группы народов предпочтут не принимать скоропалительных решений, может, даже на какое-то время затаятся, чтобы обдумать следующий шаг. В зависимости от конкретной ситуации преимущество может быть как у одной тактики, так и у другой.

— А как Вы восприняли распад Советского Союза? Вы помните, о чем думали тогда, осознавали, что происходит?

— Полное осознание глобальной геополитической катастрофы пришло не сразу. В 91-м году я был командиром парашютно-десантного взвода в 103-й воздушно-десантной дивизии в Витебске, в Белоруссии. И первое время в нашей жизни особо ничего не изменилось: мы так же ходили на службу, занимались боевой подготовкой, прыгали с парашютом, одним словом, выполняли обычные обязанности. Но постепенно все стало рушиться, дивизия — разваливаться, нам предложили принять белорусскую присягу. И в это время стало приходить понимание, что той страны, в которой мы родились, в которой выросли, служили, которую защищали, больше нет. Дальше стала по швам трещать экономика, социальная сфера, стали то тут, то там появляться очаги межнациональной розни, вспыхивать территориальные конфликты… Я убежден сегодня в одном — этого никогда не должно повториться.

— Вы часто говорили, что Советский Союз распался по национальному признаку, а локальные войны в 90-е на Северном Кавказе имели национальную подоплеку?

— Ни национальный, ни религиозный факторы не были ключевыми в тех событиях, но их роль нивелировать нельзя. Если брать печальные страницы истории осетино-ингушского конфликта, военных кампаний в Чечне, увы, это отразилось на межнациональной сфере очень серьезно, до сих пор с последствиями мы пытаемся справиться, восстанавливаем доверие, добрососедские отношения. Большой путь пройден, но еще немало предстоит сделать. События на Северном Кавказе конца прошлого века печальные и тяжелые, их не нужно забывать но ни в коем случае нельзя постоянно к ним апеллировать. Лучше опираться на те позитивные совместные страницы истории, которых несопоставимо больше.

— А что Вы цените в дружбе и друзьях?

— В первую очередь, порядочность. Очень важно, когда друг воспринимает тебя таким, какой ты есть, с достоинствами и недостатками, и готов поддержать тебя в любой ситуации: и в радости, и в какой-то печальной или грустной истории. Я вам скажу, что искренне радоваться чужим успехам бывает очень сложно, как правило, охотнее тебя поддержат в беде. Поэтому я ценю людей, которые могут искренне радоваться со мной вместе. И эти личные качества совсем не связаны с национальностью, мы ведь не по этническому принципу друзей выбираем. Мне в жизни повезло. Мои друзья умеют и искренне радоваться, и в любой ситуации прийти на помощь, подставить плечо, как правило, готовы, не задумываясь, отдать последнее.

— Если бы Вам было позволено по одному какому-то навыку или качеству взять у любого народа, что бы Вы выбрали для себя?

— Есть уже какое-то сложившееся мнение о положительных качествах того или иного народа. У немцев их точность и педантичность, у китайцев или японцев – работоспособность, у грузин – мелодичность и музыкальность, у горцев – отвага… Хорошо было бы иметь все эти качества, но тогда это был, наверно, уже не я, а какой-то другой человек. Поэтому мне бы хотелось сохранить свою индивидуальность, побороть свои недостатки и приумножить достоинства.

— Игорь Вячеславович, раз уж говорим о Кавказе, сложно обойти тему, о которой говорят сейчас все – и это тема взаимоотношений двух государств: России и Грузии — двух братских народов. Что делать, чтобы не разобщить многонациональный российский народ и грузинский внутри нашей страны? После вызывающего поступка грузинского журналиста раздавались призывы о том, что нужно ужесточить санкции против Грузии, заморозить все отношения, но Владимир Владимирович принял иное решение. На Ваш взгляд, есть ли шанс восстановить отношения между двумя странами и народами?

— Естественно, русофобские настроения и подобные события не способствуют гармонизации межнациональных отношений, укреплению связей не только между двумя государствами, но прежде всего между двумя братскими народами. Но я все-таки убежден, что большинство грузин не солидарны с высказываниями журналиста Габунии, не разделяют позиции того небольшого числа людей, которые устраивали митинги в центре Тбилиси. И именно этой части, которая доброжелательно относится к России и к российскому народу, и был адресован жест президента, когда он отказался вводить новые санкции. Я надеюсь, что это будет услышано и правильно воспринято в грузинском обществе, грузинским народом. К счастью, эта история никак не повлияла на восприятие грузин, которые живут в России. Все эти события свидетельствуют, в первую очередь, о глубоком внутриполитическом кризисе в самой Грузии, о попытках усугубить и дестабилизировать ситуацию внутри страны, используя при этом межнациональные отношения, нагнетая русофобскую истерию. Но рано или поздно этот вирус будет изжит, хотя его так тщательно взращивают уже не один год, здравый смысл возобладает, и мы вернемся к нормальным, взаимовыгодным, конструктивным, добрососедским отношениям. Нашим связям с грузинами сотни лет, которые не так просто разрушить выпадами и всякого рода провокациями.

— Вы служили в элитном подразделении «Альфа», потом более 12 лет были депутатом, на данный момент уже больше 4 лет в должности руководителя ФАДН России. Это тяжело или легко так кардинально менять свой путь, по сути, начинать все с чистого листа?

— В таких ситуациях я не апеллирую к понятиям «легко» или «тяжело». Я ощущаю себя счастливым человеком, потому что каждый раз на определенном жизненном этапе занимался тем делом, которое было мне интересно и которое я считал общественно важным, каждый раз, работая с полной самоотдачей. Я мечтал поступить в военное училище, служить в воздушно-десантных войсках. Я поступил и служил. Осознав в какой-то момент, что готов работать в элитном подразделении «Антитеррор», группе «А», добился этого и 10 лет выполнял непростые задачи. Однако, еще в 90-е годы, когда я выезжал в горячие точки, меня не покидали мысли о том, что люди, находящиеся в то время у власти, слишком оторваны от реальной ситуации, а потому ведут страну в тупик. Чтобы сделать все, что было в моих силах и постараться повлиять на сложившуюся ситуацию, я прошел через предвыборную кампанию, на протяжении долгого времени встречаясь с простыми людьми, избирателями, глубже погружаясь в те чаяния и проблемы, которыми они живут. Проработав 12 лет в Государственной Думе и получив серьезный политический опыт, разобравшись в работе не только законотворческих механизмов, но и государственных в целом, перешел на работу руководителя созданного с нуля, после почти двадцатилетнего перерыва, исполнительного органа власти, уполномоченного реализовывать национальную политику в стране (ФАДН России).

— Если бы было возможно что-то исправить в жизни, то какого поступка Вы бы не совершили, какого решения не приняли или, наоборот, приняли?

— Я думаю, что каждый человек сожалеет о каких-то вещах, которые он либо сделал, либо не сделал в своей жизни, но, наверное, это все с течением времени перестает быть значимым. Вот и я в глобальном смысле ни о чем не жалею, кроме одного, увы, уже непоправимого. Я бы хотел гораздо больше внимания уделять своей маме, которой не стало несколько лет назад.

— Игорь Вячеславович, что самое сложное в национальной политике? Какие ключевые вопросы Вашей сферы требуют первоочередного решения?

— Любые вопросы нашей сферы очень сложные, потому что тема чувствительная для людей. Сегодня мы сталкиваемся с серьезным миграционным давлением, поэтому на первый план выходят вопросы социальной и культурной адаптации и интеграции иностранных граждан для гармонизации их отношений с принимающим сообществом. Есть еще много не до конца решённых вопросов с народами, которые когда-то были подвергнуты советским руководством депортациям, нужно работать с последствиями территориальных конфликтов. До сих пор мы испытываем очень серьезную опасность с точки зрения проникновения радикальных идей, тем более, что в зоне риска наша молодежь. К сожалению, специфика национальной политики в том, что очень многие вопросы носят межведомственный характер, зависят от эффективности деятельности сразу нескольких министерств и ведомств. А межведомственное взаимодействие — это притча во языцех, которое сложно выстраивается везде. Здесь, конечно же, нам еще предстоит пройти очень большой путь с нашими коллегами по правительству, которые несут в рамках своих полномочий немалую долю ответственности по смежным вопросам, касающимся межнационального мира в стране. От наших совместных действий во многом зависит эффективность реализации государственной национальной политики.

— Какие достижения ведомства за время его существования Вы считаете основными? Что удалось?

— В первую очередь, это то, что удалось с нуля создать исполнительный орган власти федерального уровня по реализации национальной политики – Федеральное агентство по делам национальностей. Это стало фундаментом для выстраивания всех дальнейших механизмов. Нам удалось унифицировать органы исполнительной власти в субъектах Российской Федерации, которые ответственны за реализацию национальной политики на местах, запустить систему социологического мониторинга и определения зон повышенной напряженности в межнациональной сфере, разработать первую в России государственную программу по национальной политике, на базе которой транслировать важнейшие подходы на региональный и муниципальный уровни. Мы прописали и внедрили методологию решения основных этноконфессиональных задач, сделали на регулярной основе серию образовательных семинаров для развития кадрового потенциала в субъектах, смогли в кратчайшие сроки разработать и запустить новые подходы к проведению этнокультурных мероприятий, мероприятий для молодежи и еще много всего в рамках полномочий и поручений правительства. А результат –снижение напряженности в нашей сфере. Если еще буквально в начале 2000-х годов межнациональная тема входила в десятку самых болезненных, тревожных для всего общества, то сегодня эти вопросы ушли на периферию внимания, мелькая в четвертом десятке. Все социологические показатели тоже обнадеживающие и показывают едва ли не самый высокий уровень с начала измерения многих из них. Сегодня действительно сделано немало для мира и согласия в стране, но гораздо больше еще предстоит сделать и решить, чтобы не только удержаться на достигнутом, но и не снижать положительную динамику.

— Игорь Вячеславович, у Вас тяжелый график, Вы много летаете, работаете фактически без выходных. Как вы отдыхаете? Есть у Вас какое-то хобби?

— Увлечения остались в детстве и юности, когда я очень много читал, в том числе и художественной литературы, занимался спортом, пробовал свои силы в том, что тогда было интересно молодежи. Сейчас, из-за плотного графика, даже кино-новинки я могу посмотреть только в самолете, и то, если перелет долгий, потому что в ином случае изучаю рабочие документы. Крайне редко, но с удовольствием смотрю футбольный или хоккейный матчи по телевизору, боксерские поединки. Но по-настоящему сегодня моя главная отдушина – это семья, жена и дети, старшему из которых почти тридцать, а младшей нет и трех лет.

— Своих детей Вы как-то приобщаете к теме национальностей?

— Моим детям, наверное, повезло больше остальных, они воспитывались в уважении к национальным культурам и традициям, потому что у нас с женой Татьяной дома всегда было много друзей – представителей разных народов, и с раннего возраста дети не делили людей по этноконфессиональным признакам. Поэтому и у моей старшей дочери межнациональный брак, она вышла замуж за татарина, и у нас никогда даже не возникало вопроса, что это может быть какой-то причиной, почему наши дети не должны встречаться, любить друг друга и потом пожениться.

— По-вашему, насколько важен для ребенка опыт межнационального общения?

— Сегодня хранительницей национальных традиций является, в большей степени, семья. Поэтому на первых этапах становления личности базу для национальной идентичности и для межкультурных коммуникаций закладывают, конечно, родители. По мере взросления на ребенка все большее влияние начинают оказывать среда, окружение, школа, которая должна задавать определенные ориентиры, заниматься этнокультурным просвещением. Понимаете, мы ведь живем в многонациональной стране, поэтому хотим мы этого или нет, но этой темой пронизаны все общественные отношения. Для полноценной социализации ребенка в нашем обществе он должен располагать определенными знаниями, иметь положительный опыт межкультурных коммуникаций.

— Какие идеи, способствующие межнациональному миру, должны быть определяющими для молодежи?

— Молодежь должна четко понимать, что история нашей страны, все ее достижения, ее победы – это плоды совместных усилий всех без исключения народов страны. И наша тысячелетняя исконная многонациональность, формирующая самобытность и уникальность России, общее культурное наследие — это неоспоримые преимущества перед другими государствами. Но и за провалы прошлого мы несем совместную ответственность.

— Ваш любимый поэт из числа национальных, и почему?

— Со школы люблю стихотворение Расула Гамзатова «Журавли», оно и сейчас сохранено у меня в телефоне. Мне кажется, что эти проникновенные строки не могут не трогать: «Мне кажется порою, что джигиты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…». В первоначальной версии речь шла о джигитах, об аварцах, других народах Дагестана, которые сложили свои головы в Великой Отечественной войне, защищая нашу общую Родину. А идея стихотворения у автора появилась, когда в одном из сел Северной Осетиион увидел памятник матери, потерявшей всех семерых сыновей, которых скульптор изобразил в виде улетающих в небо журавлей.

Сегодня я с интересом читаю и других национальных авторов, мне нравится, например, татарский поэт Габдулла Тукай, строки которого вот уже сотню лет сохраняют свою актуальность, и которому принадлежит знаменитое: «…во веки нельзя нашу дружбу разбить, нанизаны мы на единую нить». В этой фразе выражена вся суть национальной политики.

— В финале нашего интервью просим Вас продолжить фразы:

Мое любимое национальное блюдо…

— Грузинские хачапури.

Мое жизненное кредо

— Не сдаваться.

Если бы я писал книгу, то эта книга была бы…

— О войне, потому что это самые острые, самые болезненные воспоминания моей жизни. Война лепит человека, выкристаллизовывает характер, обнажает его суть, поэтому на войне мы встречаем феноменальный героизм, жертвенность и, в то же время, чудовищную жестокость. И все это может уживаться в одном человеке. Я это наблюдал.

Межнациональный мир – это…

— Доброжелательное отношение к представителям любых национальностей.

Ключ к единству народов –

— Знания о традициях, обычаях, культуре, о нашей совместной истории.

— Игорь Вячеславович, спасибо, что собрали для нас национальную головоломку.