Года два или три кряду, получал эти странные приветы от сотрудников, возвращающихся из Москвы. Поначалу было приятно, а потом уже просто надоело.
Я, конечно, извиняюсь, но был такой момент, когда меня уже просто достали этими приветами от некоего полковника Глазова из МВД СССР, которого, в сущности, и не знаю. Как только съездит кто-то из сослуживцев в столицу, всё, жди привета от Глазова. Что за наваждение такое, с этими приветами? Уж не розыгрыш, ли? Ну, не знаю я никакого полковника Глазова. Извините. Будь он даже генерал.
…А тут вот как-то на крупном всесоюзном совещании в МВД состоялась у меня такая неожиданная и такая радостная встреча с однокурсником по Харьковскому училищу МВД, с которым мы не виделись, считай, четверть века. Оба полковники, оба в возрасте, оба при должностях солидных, радость-то какая! Есть о чём поговорить.
— Вовочка, милый, сколько лет — сколько зим! Где ты, как ты, почему пропал? – тормошу друга, более того, однокашника!
— Это я пропал? Это ты пропал! – слегка обиделся Володя, — я тебе постоянно шлю приветы через твоих сослуживцев, приезжающих в Москву, а от тебя, миленький, никакой реакции. Ни ответа, ни привета. Я даже успел обидеться на тебя.
— Погоди-погоди, — вдруг начинаю о чём-то догадываться, — мне, действительно, регулярно передают горячие приветы, но… от какого-то полковника Глазова, но ты ведь, я извиняюсь, совсем не Глазов… Причём тут Глазов? Какой Глазов?
И тут он, наконец, спохватился, действительно, откуда мне было знать, что теперь он – Глазов!
— Давай в буфет зайдём, пивка попьём! – заговорщически предложил он.
Зашли, сели вдвоём за столик, и там, за кружкой пива, он рассказал мне такую историю, которая буквально потрясла меня своей невероятностью.
Вот эта история.
— Окончил я Академию МВД СССР, — начал свой рассказ Владимир, — на вручение дипломов прибыл к нам сам Юрий Михайлович Чурбанов, первый заместитель министра МВД СССР, любимый зять Леонида Ильича Брежнева. Нам сказали, что красные дипломы с отличием, будет вручать лично он, генерал-полковник Юрий Чурбанов. А у меня, к счастью, как раз он и есть — красный диплом! Подхожу строевым шагом, чётко докладываю, а генерал смотрит удивлёнными глазами, то на меня, то в диплом, и с ужасом вдруг спрашивает: «Это что за фамилия у вас такая?». – «Вот такая, — говорю ему, — родители подарили, а родителей не выбирают». – «Она вам нравится?». – «Не нравится, но куда же деваться? Где другую взять?». – «Ясно. Хотите поменять? Прямо сейчас! Немедленно! У меня тоже неважная фамилия, рад бы поменять, но мне уже нельзя, а вам можно». – «Я был бы рад», — говорю ему, и жду, что же будет дальше.
А дальше было вот что. Юрий Михайлович взял ручку, и прямо на моём красном дипломе написал свою «царскую» резолюцию: «Срочно поменять ВСЕ документы Владимира Дурноглазова, на Владимира Глазова!». И подпись: Юрий Чурбанов!
— Представляешь? Да с такой-то резолюцией, да от самого Чурбанова, я, можно сказать, в один миг стал Глазовым! Извини, друг, что не сообщил тебе об этом, регулярно передавая приветы от неизвестного и таинственного «полковника Глазова».
Вот это номер! Потрясающе! А я-то, бедненький, ничего подобного и не знал, и все приветы от неизвестного мне полковника Глазова куда подальше отсылал, мол, не знаю такого, и знать не хочу. Думал, что ошибка. А оказалось-то вот оно что.
… Открываю периодически свой выпускной альбом, всматриваюсь в лица незабываемых, милых сокурсников, и столько воспоминаний сразу же всплывает. Вот, скажем, Богатырь! Это фамилия у него такая, а в натуре-то, по иронии судьбы… росточком 150, и весом 50. Настоящий «богатырь»! На вечерней поверке старшина дивизиона Каримов, с особым смаком громко, и с раскатом называл эту славную фамилию, а из задних рядов доносился слабенький писк: «Зде-е-есь я…». В строю хохот. А вот и другие, незабываемые, яркие фамилии моих сокурсников, только послушайте: Пастернак (уж как он гордился своей фамилией!), чего не скажешь о других, в частности, Пустомельник, Верхоглядов, Боцман, Кот… Ну, и, конечно же, Дурноглазов, постоянно смущавшийся своей фамилии, но, к счастью, с лёгкой руки генерала Чурбанова, ставший однажды Глазовым.
… Перелистываю старый курсантский альбом, то ли дело, Алиев, Гусейнов, Халилов, Мамедов… Мои дорогие, милые земляки, бакинцы. Братаны, сокурсники, а впоследствии и сослуживцы, на огненных (в прямом смысле) дорогах Азербайджана. Сколько трагедий, порой, рискуя жизнью, сражаясь плечом к плечу, предотвратили. Одни «Нефтяные камни» в море чего стоят. А ведь в море, тушить горящий нефтяной фонтан, это вам не на земле! Но это уже совсем другая история.
Валерий ТАТАРИНЦЕВ